Глаза чужого мира. (Томск, 1991) - Страница 48

Кугель, осматривая сильные черты лица Лодермульча, его мускулистые руки и слегка презрительные манеры, с которыми тот слушал разговоры пилигримов, был склонен присоединиться к хозяину гостиницы в оценке его характера и не стал настаивать на своей просьбе.

— Похоже, что мне придется заночевать на матраце. А теперь насчет ужина: мне нужна дичь, соответствующим образом начиненная, поджаренная, и с гарниром и какие-нибудь закуски, которыми располагает твоя кухня.

— Моя кухня перегружена, и тебе придется есть чечевицу вместе с пилигримами, — сказал хозяин. — Единственная находящаяся в гостинице дичь опять-таки была заказана Лодермульчем на ужин.

Кугель раздраженно пожал плечами.

— Неважно. Я смою дорожную пыль с лица, а затем выпью кубок вина.

— В задних комнатах гостиницы есть вода и обычно используемые для этой цели притирания, масла и горячее полотенце. Их я подаю обычно за дополнительную плату.

— Вода меня вполне устроит.

Кугель прошел в задние комнаты, где обнаружил ванну. Как следует помывшись, он огляделся вокруг и увидел на небольшом расстоянии от гостиницы амбар, сколоченный просто из бревен. Он пошел было обратно в гостиницу, но по дороге остановился и вновь посмотрел на амбар. Он подошел к нему через разделявшее их пространство, открыл дверь и заглянул внутрь, затем, глубоко задумавшись, вернулся в общую комнату гостиницы. Хозяин подал ему кувшин отвратительного вина, которое Кугель взял с собой на скамейку, на которой уселся поудобнее.

У Лодермульча спросили его мнение о так называемых Возвеличенных евангелистах, которые отказывались ставить свои ноги на землю и всюду с помощью канатов и проволоки передвигались над землей. Резким голосом он стал объяснять все недостатки этой доктрины.

— Они считают, что возраст земли двадцать девять веков, вместо принятых двадцати трех. Они принимают за постулат, что каждый квадратный эль почвы покрыт прахом четверти миллиона человек, и их пыль образовала верхнюю корку земли, ходить по которой кощунство. С поверхностной точки зрения, это имеет какой-то смысл, но посудите сами: пыль от одного трупа, разбросанная по поверхности в четверть эля, составит слой в одну тридцать третью дюйма глубины. Следовательно, общее количество трупов должно составлять корку пыли примерно в одну милю по всей поверхности земли — а это уже абсолютно ложно.

Член этой секты, не имевший возможности или доступа к обычным для себя веревкам, обутый в церемониальные сапоги, возбужденно воскликнул:

— Ты говоришь, ничего не понимая, и у тебя нет логики! Как можешь ты заявлять о таких вещах столь категорично?

Лодермульч поднял свои мохнатые брови в явном неудовольствии.

— Неужели я действительно должен объяснять такие понятные вещи? Разве скала, стоящая на океанском берегу, высотой в одну милю, расплющивается по земле между сушей и морем? Нет. Всюду существует неравенство. Суша переходит в воду, очень часто можно видеть пляжи с чистейшим белым песком. И нигде не заметен тот серо-белый нарост, от которого зависят доктрины вашего учения.

— Беспочвенная болтовня! — прокричал возвеличенный.

— Что такое?! — угрожающе произнес Лодермульч, расправляя свою массивную грудь. — Я не привык к таким насмешкам!

— Это не насмешка, а холодное и точное определение твоего догматизма! Мы утверждаем, что часть пыли была смыта в океан, часть висит во взвешенном состоянии в воздухе, часть проникла в пропасти и подземные пещеры, а другую часть впитали в себя деревья, трава и различные насекомые. Так что чуть меньше, чем полмили древней пыли покрывает землю, ходить по которой — святотатство. Почему те горы, о которых ты говоришь, видимы не повсюду? Из-за влаги, которую выдыхали и вдыхали бесчисленные поколения людей! И то же самое повысило уровень воды в океане, так что многие скалы и пропасти покрыты водой. Вот здесь и лежит ошибка в твоих рассуждениях.

— Ха, — пробормотал Лодермульч, отворачиваясь. — Все равно в твоих концепциях где-то скрывается ошибка.

— Ничего подобного, — ответил евангелист с тем жаром, который сразу выдавал в нем представителя этой секты. — И поэтому из уважения к мертвым мы ходим лишь по веревкам и канатам, и только когда мы должны отправиться в путешествие, мы надеваем нашу священную обувь.

В течение этой беседы Кугель вышел из комнаты. После окончания речи евангелиста юноша с круглым, как луна, лицом, одетый в ливрею официанта гостиницы, приблизился к спорящим.

— Это вы — достойный Лодермульч? — обратился он к этому человеку.

Лодермульч повернулся на своем стуле.

— Он — это я.

— Я должен передать вам послание от человека, который принес какие-то денежные суммы, которые вам следует получить. Он ожидает вас в небольшом амбаре позади гостиницы.

Лодермульч недоуменно нахмурился.

— Ты уверен, что эта особа говорила именно обо мне, о Лодермульче, провосте города Барлиг?

— Конечно, сэр. Ваше имя было особо упомянуто.

— А кто передал это послание?

— Это был человек высокого роста, в большом капюшоне, закрывающем почти все лицо, который назвал себя одним из ваших последователей.

— Вот как... — задумчиво произнес Лодермульч. — Может быть, Тайзог? Или, скорее, Креднин... Но почему он не подошел прямо ко мне? Несомненно, тому была важная причина.

Он начал подниматься со стула, распрямляя свою тяжелую фигуру.

— Надо пойти посмотреть.

Он вышел из комнаты, обошел гостиницу и вперил свой взгляд в амбар, еле освещенный тусклым светом.