Глаза чужого мира. (Томск, 1991) - Страница 65

— Ха! — сказал Фабели, — Не раздражай меня своими жалобами. В любом случае я заманивал тебя в пещеру не благодаря своей бесчеловечности.

— Да? У тебя были еще какие-нибудь причины на это?

— Все очень просто: крысолюди отнюдь не такие дураки! Тот, кто завлечет двух других людей в пещеру, сам получает свободу. Тебя я уже завлек. Теперь мне останется завлечь еще одного, и я стану свободен. Разве это не верно, Зарайдес?

— Только в самых общих чертах, — ответил старик. — Ты не можешь приписывать этого человека на свой счет: если бы была соблюдена справедливость, то и ты, и он были бы записаны на мой счет. Ведь разве не мои пергаменты привели вас в эту пещеру?!

— К пещере, но не в нее! — объявил Фабели. — Это очень тонко, и здесь следует тщательно разобраться! Крысолюди все обдумали, а следовательно, тебя не освободили!

— В таком случае, — сказал Кугель, — я требую, чтобы ты сам был записан на мой счет, так как это я послал тебя в пещеру, чтобы узнать, что в ней происходит.

Фабели покачал головой.

— Тебе придется разбираться в этом деле с крысолюдьми.

— А почему бы мне не сказать, что я тот самый второй человек, который сам себя заманил в пещеру? Да, об этом стоит поразмышлять.

— Неверно, неверно, — раздался пронзительный голос из-за каминной решетки. — Мы считаем только тех особей, которые заманены к нам пленником после своего пленения. Фабели нельзя записать ни на чей счет. Ему, однако, приписывается один человек, а именно, персона, которая называется Кугель. На счету Зарайдеса нет никого.

Кугель попробовал ошейник, подергав за него.

— А что будет, если нам не удастся заманить сюда двух человек?

— У вас есть месяц времени, не более. Коли вам не удастся сделать за этот месяц ничего, вы будете сожраны.

Фабели заговорил трезвым, рассудительным голосом.

— Мне кажется, что я уже почти что свободен. Совсем неподалеку меня ожидает дочь. Она возгорелась страстью к луку-порею и тем самым совсем разрушила домашнее хозяйство. Это будет только справедливо, если я стану свободен благодаря ей.

И Фабели кивнул головой с глубоким удовлетворением.

— Мне будет очень интересно понаблюдать за твоими методами, — заметил Кугель. — Скажи, где именно можно ее найти и как позвать?

Выражение на лице Фабели стало одновременно и подозрительным, и жадным.

— Я ничего тебе не скажу! Если ты собираешься заманивать сюда людей, сам изобретай методы!

Зарайдес указал рукой на стол, на листы пергамента.

— Я привязываю свои объявления к крылатым семенам, которые затем разносятся ветром по лесу. Но этот метод очень однобокий, так как мне приходится выпускать семена из отверстия пещеры, и поэтому их далеко не уносит. Боюсь, что мне осталось жить всего пять дней. О, если бы только у меня были мои тома, мои рукописи, мои книги и мои записные книжки! Какие заклинания!!! Я бы уничтожил эту пещеру из конца в конец, я бы понаделал из этих чудовищ факелы зеленого пламени! Я бы наказал Фабели за то, что он обманул меня... Гм... Каким заклинанием я бы заклял его? Вращением? Далеким Чесанием Люгвиллера?

— Заклинание Безнадежного Отчаяния имеет свои преимущества, — подсказал Кугель.

Зарайдес кивнул головой.

— Это совсем не плохая идея... Но все это — пустые мечты: книги моих заклинаний были отняты у меня и спрятаны в потайное место.

Фабели фыркнул и отвернулся. Из-за каминной решетки донеслось пронзительное замечание:

— Сожаления и извинения не прибавят к вашему счету ровно ничего. Посмотрите лучше на Фабели! Он уже добыл один образец и сейчас строит планы по добыче второго! Вот таких молодцов и в плен брать приятно!

— Это я взял его в плен, — заявил Кугель. — Неужели здесь нет справедливости? Это я послал его в пещеру, и его следует записать на мой счет!

— Ни в коем случае! — протестующе закричал Зарайдес. — Кугель искажает существо дела! Если уж говорить о справедливости, то и Кугеля, и Фабели следует занести на мой счет!

— Все осталось по-прежнему, — объявил пронзительный голос.

Зарайдес вскинул вверх руки и пошел писать пергаменты, лихорадочно чиркая пером. Фабели скрючился на стуле и принялся о чем-то думать. Кугель, проползая мимо, ударил по ножке стула, и Фабели уселся на пол. Он поднялся и прыгнул на Кугеля, который бросил в него стулом.

— К порядку! — провозгласил тонкий писклявый голос. — К порядку, или вы будете наказаны!

— Кугель выбил из-под меня стул, и я растянулся на полу, — пожаловался Фабели. — Почему его не наказывают?

— Чистейшая случайность, — заверил Кугель. — По моему мнению, раздражительного Фабели следует держать отдельно по крайней мере в течение двух или трех недель.

Фабели начал было что-то кричать, брызгая слюной, но резкий голос из-за решетки приказал замолчать.

Через некоторое время им принесли пищу: непрожаренную грубую свинину с неприятным запахом. После еды их заставили выползти в куда более тесную нору на нижнем уровне, где их приковали к стене. Кугель заснул тревожным сном, когда через отверстие позвали Фабели.

— Твоя записка была доставлена, и ее прочитали с большим вниманием.

— Прекрасные вести' — раздался голос Фабели. — Завтра я буду уже идти по лесу свободным человеком!

— Молчать! — прохрипел Зарайдес из темноты. — Неужели я должен писать пергаменты для выгоды всех, кроме себя самого, да при этом еще лежать по ночам и не спать из-за твоего отвратительного воя?!

— Ха, ха, — ликовал Фабели. — Послушайте только этого глупого волшебника!

— Увы! Где хоть одна моя книга!? — застонал Зарайдес. — Тогда ты запел бы предо мной совсем другую песню!