Глаза чужого мира. (Томск, 1991) - Страница 73

— Вот как? — ответило существо. — Я сейчас попытаюсь это сделать... Подожди! Вот доля Антитезиса, а вот — Увлечения Сублимальной Конфигурации... Сэм. Что удивляет меня больше всего, что так никогда и нигде не бывает на Ахернаре.

Тут существо замолчало и быстро искоса поглядело на Кугеля, чтобы убедиться, что эта оговорка прошла незамеченной. Но Кугель выразил на своем лице такое равнодушие и такую растерянность, что существо успокоилось и принялось продолжать поиски в мозгу бедного Никоню.

— Ах, да, вот она, доля прямой Силы Воли. А теперь — неожиданная и сильная концентрация.

Лицо Никоню стало напряженным, мускулы расслабились, и внезапно обмякшее тело рухнуло на пол. Кугель прыгнул вперед и в ту же секунду крепко связал ему руки и ноги, а на рот наклеил кусок липкой ленты.

Теперь уже Кугель исполнил свой собственный радостный танец. Все было прекрасно! Никоню, его дом, его огромная коллекция редкостных и волшебных предметов — все это было в полном его распоряжении! Кугель посмотрел на беспомощное тело и принялся было тащить его за ноги на улицу, чтобы разбить этот мягкий желтый череп, но, вспомнив о бесчисленных неудобствах, издевательствах и оскорблениях, которым он подвергался благодаря Никоню, он остановился. Неужели же Никоню должен просто умереть, ничего не осознавая, не испытывая угрызений совести? Ну уж, нет!!!

Кугель откатил неподвижное тело в зал и уселся на скамье, чтобы подумать.

Через некоторое время тело зашевелилось, открыло глаза, сделало усилие, чтобы подняться, и увидело, что это невозможно, повернуло голову, глядя на Кугеля сначала в изумлении, потом в ярости. Из заклеенного рта донеслись звуки, от которых Кугель отмахнулся рукой.

Через некоторое время он поднялся со скамьи, осмотрел связанное тело и пластырь на рту и затянул веревки еще туже, а затем осторожно отправился осматривать весь дом, опасаясь всевозможных ловушек, которые Никоню мог устроить там от грабителей и воров. Особенно осторожно он осматривал лабораторию Никоню, повсюду тыкая железным прутом, но если Никоню и устроил какие-либо ловушки, то он не нашел ни одной.

Осматривая полки Мага, Кугель обнаружил серу, аквастель, смесь зайха и травы, из которых он приготовил тягучий желтый эликсир. Потом он втащил туго связанное неподвижное тело в лабораторию, дал ему выпить эту настойку и наконец после долгих приказов и угроз волшебнику, ставшему еще желтее от принятой им серы с аквастелем, чуть не выпирающих из его ушей, когда Кугель весь покрылся потом и тяжело дышал от собственных усилий, существо с Ахернара неохотно выползло из неподвижного обмякшего тела. Кугель поставил под него большую каменную ступку, раздробил его до пастообразного состояния железным пестиком, растворил все в спирте и витриоде, добавил ароматических эссенций и вылил дурно пахнущую жидкость в раковину.

Никоню, пришедший со временем в себя, уставился на Кугеля горящим пронзительным взглядом. Кугель дал ему вдохнуть рантогона — газа, который он нашел все в той же лаборатории, и Маг, глаза которого закатились в ту же секунду, опять погрузился в бессознательное состояние.

Кугель уселся на скамейку и стал отдыхать. Теперь перед ним стояла проблема: как лучше всего содержать Никоню, пока он будет делать свои приготовления. В конце концов, просмотрев несколько томов библиотеки, он смазал губы Никоню волшебной сдерживающей мазью, произнес заклинание, которое удерживало жизненную силу, а затем поместил его в стеклянную трубку, которую повесил на цепи в вестибюле.

После того, как он окончил свою работу, Никоню еще раз пришел в себя. Кугель отступил на шаг назад с самой приятной улыбкой на лице, которую он только мог изобразить.

— Наконец-то, Никоню, все начинает быть таким, каким должно было быть с самого начала. Помнишь ли ты все те оскорбления, которым подвергал меня? Каким преступником ты выставил меня тогда?! Я поклялся, что ты пожалеешь об этом! Теперь я начинаю исполнять свою клятву! Я выразился достаточно ясно?

Выражение, появившееся на лице Никоню, было ясным ответом.

Кугель уселся за стол с кубком лучшего желтого вина Никоню.

— Я намереваюсь покончить с этим делом следующим образом: я суммирую все несчастья, которым я подвергся, включая даже такие мелочи, как простуды, сквозняки, оскорбления, свою неуверенность, отчаяние, ужас и отвращение и другие неописуемые несчастья, и это все, не считая тех, которые принес мне бесподобный Фрикс. Из этой общей суммы я вычту ту обиду, которую я нанес тебе первоначально, а потом подведу общий итог. К счастью, ты — Никоню, Смеющийся Маг, и поэтому надеюсь, ты хорошенько посмеешься над моей шуткой и получишь от нее большое удовольствие.

Кугель вопросительно посмотрел на Никоню, но ответный взгляд Мага вряд ли можно было назвать шутливым.

— И последний вопрос, — сказал Кугель. — Имеются ли в твоем доме какие-нибудь ловушки или неожиданные западни, которые могут причинить мне вред? Если ты моргнешь один раз, это будет означать “нет”, если два — “да”.

Никоню презрительно посмотрел на него из трубки.

Кугель вздохнул.

— Я вижу, что мне придется быть с тобой осторожным.

Взяв бутылку с вином с собой в большой зал, он начал свое знакомство с коллекцией волшебных инструментов, артефактов, талисманов и редкостей, теперь уже ставших его собственностью. Взгляд Никоню следовал за ним повсюду, и во взгляде этом было ожидание и надежда, что Кугелю очень не нравилось.

Шли дни, а ловушка Никоню, если таковая, конечно, существовала, так и не сработала. И Кугель поверил в то, что ее просто не существует. В течение всего этого времени он изучал книги и рукописи Мага, но результаты этого изучения были неутешительными. Некоторые книги были написаны на древних языках, нерасшифрованные рукописи терминологии арканов, в других описывались феномены, понять которые он был не в силах, в третьих содержались предостережения против такой грозной неминуемой опасности, что Кугель тут же захлопывал тяжелые книги и клал их на место.