Глаза чужого мира. (Томск, 1991) - Страница 39

Кугель дернул себя за подбородок, сначала в одну сторону, потом в другую. В конце концов он сказал:

— Я осторожный человек, и должен подумать, имеет ли мне смысл принимать участие в такой девинации, а следовательно, мне потребуется несколько дней спокойной обстановки, чтобы я мог помедитировать по этому поводу. Твой лагерь и примыкающий к нему нимфарий кажутся мне вполне подходящими для этой цели, так что...

Фарезм снисходительно покачал головой.

— Осторожность, как и всякую добродетель, не следует доводить до крайности. Девинация должна начаться немедленно.

Кугель попытался было спорить дальше, но Фарезм был непреклонен и вскоре просто поплыл по тропинке.

Огорченный Кугель отошел в сторону, обдумывая сначала один план, потом другой. Но ничего путного в голову ему не приходило. Солнце приближалось к зениту, и рабочие начали переговариваться друг с другом по поводу того, чем их сегодня будут кормить. Наконец Главный Шад подал знак, все отложили свои инструменты в сторону и собрались вокруг тележки, на которой стояла их пища.

Кугель довольно громко намекнул, что если его пригласят, он не откажется разделить с ними трапезу, но Главный Шад ничего не хотел слышать.

— Как и во всем, что делает Фарезм, должен царить полный порядок. Нечего и думать о том ужасе, если пища, предназначенная для пятидесяти трех человек, будет съедена пятьюдесятью четырьмя.

Кугель не нашелся, что сказать в ответ, и сидел в молчании, пока рабочие-ваятели поглощали мясные пироги, сыр и соленую рыбу.

Никто не обращал на него внимания, кроме одного рабочего категории в четверть эля, чья щедрость значительно превышала его положение в этой группе и который предложил Кугелю оставить часть того, что ему дали. Кугель ответил, что он вовсе даже не голоден, и встав на ноги, принялся ходить среди камней в надежде, что кто-нибудь оставил там свой завтрак.

Он смотрел в самых разных местах, но, видимо, рабочие съели все до корки. Все с тем же бурчанием в животе и пустым желудком Кугель добрался до центра их работы, где на каменном диске, сделанном ваятелями, он увидел какое-то необычайное распростертое существо, похожее на желатиновый шар, в котором переливались и фосфоресцировали какие-то частицы, и из тела которого выходили какие-то прозрачные трубки или щупальца, на конце которых ничего не было. Кугель наклонился, чтобы обследовать это существо, которое пульсировало в каком-то медленном внутреннем ритме. Интересно: какое-то уникальное создание!

Он ткнул пальцем, и в месте контакта возникли яркие маленькие искры. Еще интереснее! Вынув из своей одежды булавку, Кугель осторожно ткнул ею в щупальце, из которого вырвался яркий сноп света, в то время как в самом шаре взад и вперед заплясали золотые искорки.

Заинтригованный больше, чем когда-либо, Кугель пододвинулся поближе и принялся экспериментировать, тыкая пальцем и коля булавкой то там, то здесь, наблюдая за сердитыми искрами и огоньками с большим изумлением.

Новая мысль пришла в голову Кугелю. Это существо напоминало ему какого-то морского зверя и по внешнему виду, и по своей реакции. Может, это был какой-то моллюск без раковины? И что было куда более важно: было ли это существо съедобным?

Кугель взял свой амулет и приложил его по очереди сначала к центральному шару, потом к каждому из щупалец. Он не услышал никакого звяканья — существом этим нельзя было отравиться. Тогда он вытащил нож и попробовал отрезать одно из щупалец. У него ничего не получилось, оно оказалось тугим, как резина. Неподалеку стояла жаровня, в которой не гас огонь, так как она служила для нагрева инструментов перед их последующей заточкой. Он поднял существо за два щупальца, поднес его к жаровне и пристроил над огнем. Он тщательно жарил его, и когда ему показалось, что оно готово, попытался его съесть. После нескольких неудачных попыток откусить хоть кусочек, он просто запихал существо целиком себе в рот и проглотил его. Вкуса он никакого не ощутил, но по крайней мере желудок его перестал возражать так бешено, как раньше.

Ваятели возвращались к своей работе. Бросив на мастера многозначительный взгляд, Кугель отправился по тропинке в дальнейший путь.

Неподалеку находился дом Волшебника Фарезма — низкое длинное здание из расплавленного камня, окруженное восемью куполами странной формы из меди, слюды и ярко-голубого стекла. Сам Фарезм лениво сидел перед своим домом, оглядывая долину со спокойной и задумчивой величавостью. При виде Кугеля он приветливо поднял руку вверх, прощаясь.

— Я желаю тебе приятного путешествия и успехов во всех твоих будущих начинаниях.

— Я, естественно, очень ценю твое участие, — с некоторой горечью ответил Кугель. — Однако ты мог бы сделать для меня куда больше, просто разрешив разделить с рабочими их дневную трапезу.

Величавое спокойствие Фарезма не изменило ему и на этот раз.

— Это было бы актом ошибочного альтруизма. Слишком большая щедрость развращает просящего и притупляет его выдумку.

Кугель с горечью рассмеялся.

— Я — человек железных принципов, и я не жалуюсь, хотя, не имея ничего лучшего, я был вынужден проглотить, не разжевывая, огромное прозрачное насекомое, которое я нашел в самом сердце твоих работ по камню.

Фарезм повернулся к нему, и на лице его внезапно появилось сосредоточенное выражение.

— Ты говоришь: большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, моллюск, кто его знает? Оно не напоминало мне ни одно из тех существ, которые я когда-либо видел, а вкус его, даже после того, как я самым тщательным образом поджарил его на жаровне, был неразличим.